Поиск по творчеству и критике
Cлова начинающиеся на букву "Ж"

1. Смерть Вазир-Мухтара (глава 2)

Входимость: 1. Размер: 219кб.

Часть текста: взрослые проверяют часы, а дети начинают бессознательно играть в солдатики. Привычка эта так сильна, что, когда начинается наводнение, чиновники бросаются переводить часы. [36] Но с трех часов 14 марта 1828 года пушки вздыхали по-боевому. Был дан двести один выстрел. Петропавловская крепость была тем местом, где лежали мертвые императоры и сидели живые бунтовщики. Двести один, друг за другом, выстрел напоминал не торжество, а восстание. Между тем все было необычайно просто и даже скучно. Вечером коллежский советник прибыл в нумера Демута. Он потребовал три нумера, соединяющиеся между собою и удобные. Он завалился спать и всю ночь проспал как убитый. Изредка его смущал рисунок обоев и мягкие туфли, шлепавшие по коридору. Чужая мебель необыкновенно громко рассыхалась. Он словно опустился в тяжелый мягкий диван, обступивший его тело со всех сторон, провалился сквозь дно, и нумерные шторы, казалось, пали на окна навсегда. В десять часов он уже брился, надевал, как перед смертью или экзаменом, чистое белье, в двенадцать несся в Коллегию Иностранных Дел. В большой зале его встретили чины. Сколько разнообразных рук он пожал, а взгляды у всех были такие, как будто в глубине зала, куда он поспешно проникал, готовилась неожиданная западня. Все коллежские советники Петербурга были в этот день пьяны завистью, больны от нее, а ночью безотрадно и горячо молились ...

2. Кто брат, кто сестра, или обман за обманом

Входимость: 1. Размер: 68кб.

Часть текста: за столом в цветнике и пьют чай). Антося и Лудвися (одна за клавикордами, а другая с гитарой, и поют). Рославлевы слуги (увязывают чемодан и проч.). Писарж (пишет за столом). Пан Чижевский (читает варшавскую газету) <Краковяк> Антося и Лудвися Молодость, как струйка! Молодость, как цвет! Пробежит украдкой, процветет - и нет! "Милая Магдуся!" Янек говорил: "Злых людей не труся, Молви: ты мне мил!" Что ж на то Магдуся Молвила ему? - "Сердцем отдаюся Другу моему!". Завтра - гость неверный! прошлый гость - вчера! На любовь и радость нам одна пора! Слышу ли, как зыбкий Крадется ручей, Как на ветке гибкой Стонет соловей, В розу ли всмотрюся, Что цветет на срок, Вспомнится Магдуся И ее урок. Завтра - гость неверный! прошлый гость - вчера! На любовь и радость нам одна пора! Рославлев младший и Юлия входят в комнату Рославлев младший. В дороге чай и песни всегда кстати, но и лошади не лишнее. Мы теперь отдохнули, освежились; отправьте нас скорее, пан почтмистрж! Пан Чижевский. Зараз, яснеосвещенный! кони готовы. Писарж (между тем показывает ему подорожную и тихо говорит). Позвольте только расспросить о имени вашем: мы никак не разберем. (Читает) "Следующему из Санкт-Петербурга в Варшаву"... Рослаилев младший. "Гвардии ротмистру Рославлеву". Пан Чижевский (читает про себя). "...С будущими"... Рославлев младший. И слава богу! не только с будущими, но и с настоящею (показывая на жену) на зло всем препятствиям. Пан Чижевский. А, понимаю, понимаю. Жизнь скучным трактом вам казалась! - Так, взяв любовь в проводники, Желали вы, чтобы досталась И радость с лёгкой вам руки! Так! к счастью пристани надёжной Всем мил открытый лист в жене... Антося Ах! как хотелось бы и мне | Скорей быть также подорожной. | bis...

3. Письмо из Бреста Литовского к издателю ("Вестника Европы"). Июня 26-го дня 1814 г. Брест.

Входимость: 2. Размер: 14кб.

Часть текста: Письмо из Бреста Литовского к издателю («Вестника Европы»). Июня 26-го дня 1814 г. Брест. Позвольте доставить вам некоторое сведение о празднике, который давали командующему кавалерийскими резервами, генералу Кологривову, его офицеры. Издатель «Вестника Европы» должен в нем принять участие; ибо ручаюсь, что в Европе не много начальников, которых столько любят, сколько здешние кавалеристы своего. Поводом к празднеству было награждение, полученное генералом Кологривовым: ему пожалован орден святого Владимира I степени. Неподражаемый государь наш на высочайшей степени славы, среди торжества своего в Париже, среди восторгов удивленного света, среди бесчисленных и беспримерных трофеев, помнит о ревностных, достойных чиновниках и щедро их награждает. При первом объявлении о монаршей милости любимому начальнику приближенные генерала условились торжествовать радостное происшествие и назначили на то день 22 июня. День был прекрасный, утро, смею сказать, пиитическое. Так день желанный воссиял, И к генералу строй предстал Пиитов всякого сословья; Один стихи ему кладет В карман, другой под изголовье; А он — о доброта! какой примеров нет — Все оды принимает, Читает их и не зевает.— Нет; он был тронут до глубины сердца и, подобно всем, дивился, сколько стихотворцев образовала искренняя радость. Вот приглашение, которое он получил ото всего дежурства: Вождь, избранный царем К трудам, Отечеству полезным! Се новым грудь твою лучом Монарх наш озаряет звездным. Державный сей герой, Смирив крамолу И меч склоняя долу, Являет благость над тобой, Воспомянув твои заслуги неиссчетны: Тогда как разрушал он замыслы наветны И ты перуны закалял, От коих мир весь трепетал; Тобою внушены кентавры, Что ныне пожинали лавры И в вихре смерть несли врагам. Царь помнит то — и радость нам! Скорее осушим, друзья, заздравны чаши! А ты приди, узри, ...

4. Смерть Вазир-Мухтара (примечания)

Входимость: 4. Размер: 48кб.

Часть текста: реальному прототипу". (Фомичев С. А. Автор "Горе от ума" и читатели комедии. - В кн.: А. С. Грибоедов. Творчество. Биография. Традиции. Л.: Наука, 1977, с. 22). Расхождения в оценке "Смерти Вазир-Мухтара" во многом связаны с определением жанровой специфики этого произведения. В ряде случаев "Смерть Вазир-Мухтара" вполне обоснованно называют историческим романом. Но несколько раз книга была названа и "романом-исследованием". Подчеркивая "познавательное значение", "познавательную сущность" лучших советских исторических романов, Т. Ю. Хмельницкая в статье "Исследовательский роман" полагает, что у Тынянова это "ощущается особенно остро", что дает критику основание определить романы писателя как "исследовательские" (см.: Хмельницкая Т. Голоса времени. М.; Л.: Наука, 1963, с. 42 и др.). Сходное мнение высказал и Б. М. Эйхенбаум, назвавший книгу Тынянова "своего рода научным романом" (Эйхенбаум Б. О прозе. Л.: Худож. лит., 1969, с. 419). [419] Однако даже цитируемые авторы проявляют вполне объяснимую непоследовательность, невольно опровергая свои же определения. Так, Т. Хмельницкая видит силу Тынянова-беллетриста в том, что "он дает нам образ эпохи куда шире и глубже, чем в своих очень интересных... историко-литературных исследованиях". Б. Эйхенбаум, по существу, подвергает сомнению свою же мысль о "научности" романа Тынянова, заявляя, что судьба Грибоедова - проблема, "вряд ли разрешимая научными методами из-за отсутствия материала". Весь тон повествования в этом романе, говорит далее Б. Эйхенбаум, не является "объективно-эпическим; здесь внутренние монологи героя сопрягаются с лирически напряженными авторскими комментариями". При этом разные "несоизмеримые" вещи связаны отнюдь не логической, а поэтической связью и т. д. Поэтому Эйхенбаум в итоге...

5. Смерть Вазир-Мухтара (глава 7)

Входимость: 3. Размер: 62кб.

Часть текста: при сем случае, и Тебриз казался ему разноцветной колышущейся выветренной глиной. Тяжелый караван шел за ним. Сто лошадей, и мулов, и катеров везли за ним Нину, Мальцева, Аделунга, Сашку, армян, грузин, казаков, кладь. Он ехал так прямо, как будто конь его по близорукости боялся сбиться с пути. Стреляли французские пистолеты, трещали фальконеты сарбазов, какая-то желтая персиянская рвань по бокам галдела, и ехал навстречу медленно, на пританцовывающей кобыле чернобородый, улыбающийся, изнеженный Аббас-Мирза - голубое с белым. Что-то шевелилось за Аббасом, за свитой, за полками, словно шевелились серые палатки, - шли слоны. Грохот барабанов встречал победителя, ровный, глухой, безостановочный. Ворота Тебриза закрылись. Были выметены дорожки у английской миссии, как сени. Жеребцы храпели, наезжая на оборванцев. Барабаны били. 2 Снизу слышался смех - это Нина, леди Макдональд и юный Борджис из английской миссии играли в новую, только что привезенную игру. Круглый, полный стук шаров, потом шорох платьев и смех. Кабинет был убран хорошо и спокойно, без маменькиных штучек, не голые палаты Паскевича. Он был с кожаною мебелью, глубокими английскими креслами, в которых можно курить, но нельзя отчаиваться. Путь был дальний, месячный. Путь и лихорадка. И лицо Нины. Камни, версты, халаты были позади. Камень у Амамлы, могила Монтрезора, русского майора, который был послан Цициановым за провиантом, подвергся нападению и, видя, что все заряды вышли у него, бросился на орудие, крепко его обнял и так был изрублен, и - стал Монтрезоровым камнем. [277] Халаты, сотни халатов ханских у Эривани - всех этих Мамед-ханов, Амед-ханов, Паша-ханов, Джафар-ханов, которых с этого времени Нина зовет вообще: чапарханы. И речь эриванского плац-адъютанта: "Эриванское ханье честь имеет... " И цветные мантии, армянские...