Письмо А. С. Грибоедова П. А. Катенину. 19 октября (1817. Петербург).
Что ты? душа моя Катенин, надеюсь, что не сердишься на меня за письмо, а если сердишься, так сделай одолжение, перестань. Ты знаешь, как я много, много тебя люблю. Согласись, что твои новости никак не могли мне быть по сердцу, а притом меня взбесило, что их читали те, кому бы вовсе не следовало про это знать. Впрочем, я вообще был не в духе, как писал, и пасмурная осенняя погода немало этому способствовала. Ты, может быть, не знаешь, как сильно хорошее и дурное время надо мной действуют, спроси у Бегичева. Ах! поклонись Алексею Скуратову, да сажай его чаще за фортепьяно: по-настоящему эти вещи пишутся в конце письма; но уж у меня однажды навсегда никто не на своем месте. А самое первое голова.— И смешно сказать от чего? — Дурак Загоскин в журнале своем намарал на меня ахинею 1). Коли ты хочешь, непростительно, точно непростительно этим оскорбляться, и я сперва, как прочел, рассмеялся, но после чем больше об этом думал, тем больше злился. Наконец не вытерпел, написал сам фасесию 2) и пустил по рукам, веришь ли? нынче четвертый день, как она сделана, а вчера в театре во всех углах ее читали, благодаря моим приятелям, которые очень усердно разносят и развозят копии этой шалости. Я тебе ее посылаю, покажи Бегичеву; — покажи кому хочешь, впрочем. Воля твоя, нельзя же молчаньем отделываться, когда глупец жужжит об тебе дурачества. Этим ничего не возьмешь, доказательство Шаховской, который вечно хранит благородное молчание и вечно засыпан пасквилями. Ах! кстати, он совершенно окончил свою комедию 3), недостает только предисловия, развязка преаккуратная: граф женится на княжне, князь с княжной уезжают в деревню, дядя и тетка изъясняют моральную цель всего происшедшего, Машу и Ваньку устыжают, они хотят — стыдятся, хотят — нет, Цаплин в полиции, Инквартус и многие другие в дураках, в числе их будут и зрители, я думаю, ну да это не мое дело, я буду хлопать. — Хочешь ли кое-что узнать об других твоих приятелях. Изволь.— Об Чепегове, однако, я ничего не могу сказать, потому что не видал его с тех пор, как ты отправился в Москву. — А Андрей Андреевич 4) последний вторник является на вечер к Шишкову, слушает Тасса в прозе 5) и благополучно спит, потом приходит ко мне и бодрствует до третьего часа ночи. Я его как душу люблю и жалею, а. сам я регулярно каждый вторник болен. Читал ты Жандров отрывок из Гофолии в «Наблюдателе»? — Бесподобная вещь, только одно слово, и к тому же рифма пребогомерзкая: говяда.
Видишь ты: в Библии это значит стадо, да какое мне дело? 6) … * Я теперь для него «Семелу» Шиллерову перевожу слово в слово, он из нее, верно, сделает прелестную вещь — это для бенефиса Семеновой 7). А я ей же в бенефис отдаю Les fausses infidelites 8). Для Валберховой я сделал четыре сцены, которыми Жандр очень доволен 9). На будущей почте пришлю тебе. Скажи Бегичеву, что это бесстыдное дело, он мне еще ни строчки не писал.—И я ему буду платить тем же. Прощай, сейчас еду со двора: куда, ты думаешь? Учиться по-гречески. Я от этого языка с ума схожу, каждый божий день с 12-го часа до 4-го учусь и уж делаю большие успехи. По мне он вовсе не труден 10).
Как ты думаешь? «Вестник Европы» не согласится у себя напечатать. Бегичев с ним приятель.— Я бы подписал свое имя (коли нельзя иначе). Вместо Загоскина:
Вот Мосъкин-Наблюдателъ. А стих:
Княгини и пр., и пр. Вот как раздробить:
Княгини и
Княжны,
Князь Блёсткин. Между тем обнимаю тебя.
Примечания:
Сборник, изданный студентами С. -Петербургского университета, 1860, вып. 2, с. 240—243.
* Так в первопечатном тексте.
«Молодые супруги» в журнале «Северный наблюдатель».
2) Стихотворение «Лубочный театр».
3) «Пустодомы» (премьера 10 октября 1819).
4) А. А. Жандр.
5) Перевод поэмы Т. Тассо «Освобожденный Иерусалим» (издан в 1818—1819 гг.).
«Северный наблюдатель» (1817, № 4); здесь, в частности, читаем:
«Все разбежались, все рассыпалися вкруг,
Как громом по полю разгнанные говяда».
8) Комедия «Притворная неверность».
«Своя семья, или Замужняя невеста»).
10 Далее в письме идет текст «Лубочного театра».