Письмо А. С. Грибоедова С. Н. Бегичеву. (10 июня 1824. Петербург.)
Степану Никитичу.
Брат любезный, бесценный друг мой.— Ты, верно, меньше всех готов был к неожиданной тайне моего отъезда, но, конечно, лучше всякого оценил его необходимость. Крепиться можно до некоторой степени, еще минута — и сделаешься хуже бабы; я знал себя и поступил как должно, помчался не оглядываясь, и вплоть до Клина каждый толчок служил мне лекарством, облегчением от бесполезной чувствительности, уныние превращал в досаду на дорогу, а потом в усталость, и пр.— На первой станции нашел я портрет Дениса Васильевича Давыдова, на второй картинку: игрока Реньяра 1) с подписью приличных стихов; какое сближение обстоятельств! Но будь уверен, что я не улыбнулся, а подумал о человеке, которого мы все любим* 2). Два раза снег шел на дороге, 29 и 30 мая! Я продрог, принужден был ночевать, на четвертые сутки поспел сюда; здесь я уж осемь дней гуляю; коли дома, то, верно, один другого сменяет в моей комнате, когда же со двора выхожу, то повсюду рассыпаюсь, досуг и воля. Все просят у меня манускрипта 3) и надоедают. Шаховской, Жандр и Греч пристают, чтоб я у них жил, и Паскевич в лагерь тащит, однако расчетвериться невозможно. Те трое об тебе часто вспоминают, я обещался дать тебе знать. А вот Шмит сейчас вошел ко мне; ты не поверишь, как он с благодарностию относится об одолжениях, которые ты ему делал. С Самойловым видаюсь. Третьего дни сестры его, графини Бобринской, было рожденье; я у них пировал на даче, музыка, дамы, шампанское, и в старые годы меня бы оттуда не скоро вытащили, теперь другая пора, видаюсь по необходимости; только не могу еще тебе сказать ничего удовлетворительного насчет моего требования. Наумов каждый день у меня бывает. Я через него знаю об отпуске моем и позволении ехать в чужие край, все это давно уже послано к Ермолову, и здесь готов дубликат; хочу, завтра на корабль сяду. Друг сердечный, разреши от данного мною обещания. Свидеться на короткое время — значит только снова растравить горькое чувство расставания. Впрочем, знай, что для меня, во всяком случае, что скажешь, то и святое дело.— Павлов, Мадатов и еще одно лицо всех их поважнее гораздо чином (с Трубецким получишь отгадку) — уморительные люди; я сколько нагляделся смешного и сколько низостей...
Теперь об важных людях кстати: Василий Сергеевич Ланской — министр внутренних дел, ценсура от него зависит, мне по старому знакомству, вероятно, окажется благоприятен. Александр Семенович тоже 4). Частию это зависит от гр. Милорадовича; на днях он меня угощал обедом в Екатерингофе. Вчера я нашел у Паскевича великого князя Николая Павловича; это до ценсуры не касается, но чтоб дать понятие, где бываю и кого вижу.
Пиши: в Военно-счетную экспедицию, Андрею Андреевичу Жандр у; он уже доставит мне. Чепягов здесь; одним глазом ослеп, и другой у него чуть держится, каждый день ждет, что вовсе зрения лишится.
Никита, брат Александра Всеволодского, Александр, брат Володи Одоевского, журналист Булгарин, Мухановы и сотни других лиц — все у меня перед глазами. Прощай, голова вихрем идет. С горячностью тебя обнимаю, душевный, милый, несравненный друг.
10-го июня. Петербург. Живу я у Демута 5), но адрес к Жандру.
Ужо еду в Царское 6).
* Прошу покорно Льву этого не показывать. (Примеч. А. С. Грибоедова.)
С. Н. Бегичеву. (10 июня 1824). Письма к Бегичеву. Автограф — ГИМ.
1 Имеется в виду комедия Реньяра «Игрок», ставившаяся в то время на сцене и очень популярная.
2 Л. В. Давыдов.
«Горе от ума».
4 А. С. Шишков.
6 Для встречи с Карамзиным (см. с. 499 наст. изд.).