Г. А.
РАССКАЗ АМБАРЦУМА
Наш вазир-мухтар (полномочный посол) был очень добродушный и милостивый человек, - сказал старецрассказчик, - хотя господин в высшей степени раздражительного характера. В числе лиц, желающих вернуться на родину, были и такие, которые сделались евнухами при дворе Фет-Али-шаха, и такие женщины, которые поступили в шахский гарем. В числе этих последних была одна очень красивая женщина, которая иногда, ночью, тайком приходила к вазир-мухтару в дом, находящийся в квартале Дараваза-Шах-Абдул-Азим (этот дом и до сих пор существует), и умоляла посла выслать ее на родину, в Тифлис. Ее принимали за мусульманку (она была грузника). Когда узнали об этом, то как шах, так и народ страшно возмутились; подумали, что эта грузинка находится в любовных отношениях с вазир-мухтаром; в глазах же мусульман такой поступок может быть смыт только убийством нарушителя закона.
По шариату, и женщина, и вазир-мухтар должны были быть избиты камнями.
Шах считал себя обесчещенным, а духовенство считало святую религию поруганною. Каждый день на базаре мы слышали, как муллы в мечетях и на рынках возбуждали фанатический народ, убеждая его отомстить, защитить ислам от осквернения "кяфиром". Мы приходили и рассказывали вазир-мухтару, но он только смеялся и не верил тому, чтобы они осмелились что-нибудь подобное сделать. По настоянию наших казаков и телохранителей он только один раз обратился к шаху и заявил о возбуждении народа.
Шах просил быть покойным, говоря, что никто не осмелится ничего сделать.
В 1829 году, в последних числах января, волнение и возбуждение в городе постепенно увеличивались; шах со твоими приближенными и своим гаремом выехал из города поехал в одну из близлежащих деревень.
Мы - курьеры и казаки - постоянно держали наготове наши ружья и пистолеты, но посол считал невозможным какое бы то ни было нападение на посольский дом, над крышей которого развевался русский флаг.
30 января едва забрезжилось, как вдруг послышался глухой рев; постепенно слышались традиционные возгласы: "Эа Али, салават!" (С богом!), исходящие из уст тысячной толпы. Несколько служащих бегом пришли известить о том, что многочисленная толпа, вооруженная камнями, кинжалами и палками, приближается к посольскому дому, предшествуемая муллами и сеидами. Возглас "смерть кяфирам" был слышен очень хорошо. Посол теперь понял опасность: он приказал запереть ворота, всем казакам и курьерам числом около 40 велел стоять позади ворот и охранять дом, а сам вместе с двумя казаками, имея в руках ружье и пистолет, стал перед дверью комнаты. При криках "Эа Али, салават!" и страшном грохоте обрушилась дверь под ударами топоров. Толпа завопила: "Где неверующий вазир-мухтар?" Несколько десятков персидских солдат, пришедших для вида из соседних казарм, моментально скрылись. Казаки героически дрались, постепенно отодвигаясь к комнатам. Когда почти все были избиты и толпа приблизилась к комнатам, посол со мною и вместе с двумя казаками лицом к лицу стали навстречу толпе.
убил несколько десятков персов. Я остановился перед дверью и своим корпусом помешал толпе войти; сильные удары посыпались на мою голову, я упал, но все-таки произнес: "Вазир-мухтар уже убит, чего вы еще хотите?"
Не найдя никого в комнате, толпа поверила и вышла вон возвестить слух и отыскать труп. В это время кто-то заметил на крыше двух скрывающихся казаков; толпа тотчас взобралась на крышу и убила их камнями; один из мятежников заглянул в дымовую трубу и крикнул: "Вон один кяфир спрятался а печке". В одно мгновение разрушили печку и, извлекши оттуда уже избитое тело (это было тело Грибоедова), подвергли его тысяче ударов. Лежа на месте, я слышал эти удары; меня считали уже умершим, или, быть может, меня спасло от смерти то, что я был одет в платье персидского курьера.
Изуродованный и избитый труп посла вытащили во двор, и быстро все успокоилось...
Когда я очнулся через несколько часов, кругом себя увидел одни развалины, трупы, человеческое мясо и кровь...
Скрылся в доме одного милосердного персиянина, узнал, что целых два дня таскали по улицам трупы посла н казаков вместе с трупами дохлых собак.
Я спросил старца Амбарцума:
- Нашли один труп и говорили, что это труп Грибоедова, но бог знает, тот был или нет...